Интервью для статьи дали: Алексей Осокин, Валерий Петров, Василий Макаренко, Вячеслав Спиридонов.
Фото: личный архив.
Величие и значимость человека измеряются не только славой, но и глубиной следа, который он оставляет в сердцах близких и в своём деле.
В каждом поколении есть свои титаны, имена которых знают все. Их лица на постерах, их голоса в наушниках, их фразы разобраны на цитаты. Я выросла на их музыке. Но мой главный титан не собирал стадионы.
Есть одна старая фотография. На ней молодой человек в центре кадра с бас-гитарой из группы «СЕЙФ». Он смотрит куда-то вдаль, и в этом взгляде — вся его будущая жизнь, о которой он ещё не знает. Не знает, что будет другая профессия, семья, дочка. Не знает, что будет снимать семейную жизнь на первые камеры и учить дочку смотреть на мир через объектив. Что именно она, спустя двадцать лет после его смерти, разглядит в этом снимке не просто часть истории питерского металла, а начало своей собственной.
Этот человек — мой отец. Михаил Спиридонов. А эта статья — мой способ доиграть его незаписанное соло.
Справочная точка: что говорят энциклопедии?
Согласно статьям в интернете и «Рок-энциклопедии» Андрея Бурлака, группа «СЕЙФ» — интересный, но недооценённый коллектив из Ленинграда. Она появилась в 1986 году. Основали её гитаристы Александр Фролов и Валерий Петров. К ним присоединились басист Михаил Спиридонов (мой отец) и барабанщик Алексей Осокин. Состав менялся: приходили и уходили музыканты из легендарных групп вроде «Нокаута». В июле 1987 года «СЕЙФ» ярко выступил на фестивале «Вторая Волна Рок-клуба», получив признание публики и экспертов. Но уже к маю 1988 года группа распалась. В заключении сухо отмечают: «Записей группы не сохранилось».
В этой хронике смены составов и групп теряется главное — кто были эти люди за инструментами. Для мира мой папа — участник недооцененной группы. Для меня — это человек, который включил мне альбомы Арии, KISS, AC/DC, смотрел со мной «Властелина Колец», «Гарри Поттера», «Шрека», научил меня кататься на велосипеде, прививал любовь и дарил её всей нашей семье. И сегодня, имея на руках редкие фото и воспоминания, я, как дочь и журналист, бросаю вызов этой фразе. Записи сохранились. Они — в памяти его близких, в домах, которые он построил, и во мне. И эта статья тому подтверждение.
Первые записи: не музыка, а письма.
Ещё до «СЕЙФа», во время службы в Афганистане, он играл в военном оркестре и писал письма домой. В них уже виден весь его характер: внешняя стойкость и внутренняя теплота. «Живу отлично, здоров как бык, чего и вам желаю», — бодро сообщает он, и тут же добавляет: «Как начинаешь писать, сразу такая тоска по дому раздирает...». Его мечта была простой и ясной: «Нет ничего лучше родного дома».
Я думаю, именно эта мечта и привела его, уже отслужившего и повзрослевшего, в 1986 году в группу «СЕЙФ». Он пришёл туда не романтичным мечтателем, а человеком, знавшим цену дисциплине и искавшим свободы в рок-н-ролле. Его бас-гитара была такой же надёжной, как его слово. А после последнего аккорда он взялся строить тот самый «родной дом» — в прямом смысле, как строитель-архитектор, и в переносном — как муж и отец. В 1995 он женился на моей маме, в 1997 году родилась я. И в моих самых ранних воспоминаниях звучит тот самый, выстраданный в письмах ритм: крепко-крепко и сильно-сильно. Ритм любви.
Голоса из прошлого: воспоминания родных.
Однако история группы «СЕЙФ» по-прежнему оставалась для меня набором фактов и дат. Чтобы превратить их в живую историю, мне был нужен голос из 1980-х. Я пришла с вопросами к людям, которые застали этот период жизни папы и могли поделиться со мной информацией о нём.
Летом 1986 года в Ленинград приехали родственники из Белоруссии — семья спасалась от последствий Чернобыля. Среди них был мой дядя Вася, двоюродный брат папы.
— Он работал на бетонном заводе, а по вечерам, после смены, собирался с группой. Я однажды спросил, можно ли мне сходить с ним, и он не отказал. На репетиции они играли свои песни — те, что я нигде больше не слышал. И во время отыгрыша рассуждали, как лучше сыграть ту или иную часть. Они добивались лучшего звучания.
В этом детском воспоминании — вся суть того периода. Не романтика, а работа. Работа на заводе и кропотливая работа над звуком.
Три слова, которыми его теперь описывает двоюродный брат, звучат как его девиз: «Стремление. Творчество. Доброта». Также дядя говорит про отца : «Он всё везде хотел успеть».
Репетиции группы «СЕЙФ» помнит и другой ребёнок того времени, мой двоюродный брат Славик, который был тогда совсем маленьким:
— Они ещё колонки большие сами делали, а Миша был бас-гитарой. Заводила. Миша, когда был молодым, жил этим, с гитарой можно сказать не расставался.
«Был бас-гитарой». Не «играл на», а «был». В этой формулировке вся суть. Инструмент был продолжением тела, а музыка — формой жизни. «Заводила» — тот, кто задаёт тон, энергию. Энергию, которую он нёс теперь на сцены Ленинграда. Туда, где вскоре и грянул тот самый фестиваль «Вторая Волна», навсегда запечатлённый в справочниках.
Взгляд со сцены: голоса бывших участников.
Но чтобы сложить пазл воедино, чтобы узнать, какой эта энергия была внутри группы, мне нужны были воспоминания тех, с кем он играл. Нужны были истории людей, стоявших с ним на одной сцене.
Мне удалось пообщаться с Валерием Петровым.
— Было не совсем так, как пишут в энциклопедиях. Алексей Осокин играл с нами в «Скорой Помощи», но после прихода нового гитариста оставил группу. Мне это не понравилось, поэтому я решил перейти в группу к Алексею. Он к тому моменту уже играл в «Сейфе», и я просто дополнил их состав. Какое-то время я даже пел на репетициях низким вокалом. Я помню, что ребята в группе были очень добрые и доброжелательные.
Вскоре после его ухода пути «Скорой Помощи» и «Сейфа» снова сошлись — уже на большой сцене. «У них тогда пел Валера Андреев. Звучало очень достойно», — вспоминает Петров.
Алексей Осокин — барабанщик «СЕЙФа» и друг моего отца также согласился на интервью.
Давайте начнём с самого начала. Как образовалась группа «СЕЙФ»? Расскажите историю.
— Начало истории уходит корнями во времена нашей юности. Нам с Мишей было лет по 14, когда стало модно всё, что связано с музыкой. Во всех школах были музыкальные группы, и мы тоже захотели что-то своё. Мишке родители купили гитару, огромные колонки, хорошую аудиосистему. Мы стали собирать с ним и Вадиком, старшеклассником, который жил в нашем доме. Захотели создать что-то своё, начали учиться играть, заниматься на инструментах, ездили в разные специализированные магазины, собрали для меня барабанную установку, репетировали дома. Мы играли с разными ребятами, по праздникам устраивали квартирники. Затем Вадик ушёл из группы, что грустно. Состав у нас был отменный. Мы пели в хоре одного из ДК, чтобы нам выделили помещение с хорошим оборудованием для репетиций. Тогда мы очень много выступали с концертами, а также на разных праздниках, корпоративах и свадьбах как кавер-группа. Затем все мы стали уходить в армию. Я продолжал играть на службе, знаю, что Миша тоже был частью оркестра там, где служил. После армии я решил поступить в «Народный Университет Музыкального Искусства». Миша поступил вместе со мной. Там мы познакомились с множеством разных музыкантов, вновь вернулись к репетициям и концертам. Вступили в рок-клуб, на регулярной основе ходили туда на собрания, где пересекались с группами «Алиса» и «Кино», о которых, на тот момент, мало кто знал. Очень значимым для нас стало выступление на фестивале во Дворце Молодёжи. Мы с группой очень много играли с концертами в центре города. Когда группа начала распадаться, я звал ребят пойти в другие коллективы, но они не захотели по разным причинам.
Как появилось название группы?
— Мы с Мишей и Сашей Фроловым выбрали его вместе. Хотели что-то, что будет связано с тяжёлым металлом. Кому-то из нас в голову пришло слово сейф, ведь он металлический и тяжёлый. Общим решением было принято взять такое название.
Группа исполняла только каверы? У вас был собственный репертуар?
— Поначалу мы исполняли только каверы. Нам нравились The Beatles, Машина Времени, Deep Purple и другие. Также у нас был собственный репертуар, целый альбом.
О чём были ваши песни? Можете вспомнить хоть одну тему, образ, строчку? Может, пели о свободе, о городе, о времени?
— Я не уверен в точности формулировки, но было что-то такое в одной из песен:
Что такое счастье я не знаю.
Был я счастлив много раз.
Но когда я счастье вспоминаю,
Значит, был несчастлив я сейчас.
Какими тремя словами Вы описали бы моего папу?
— Друг, тигр, лев. А если говорить не кратко, то Мишка всем всегда и во всём помогал. Я его очень уважал и любил, он был моим другом с самого детства.
Вот она, та самая «крепкая ритм-секция» из строк энциклопедии, показанная с человеческой стороны. Не просто надёжный басист, а друг, тигр и лев, с которым прошли путь от ребяческих репетиций дома до сцены фестиваля «Вторая Волна».
Так где же искать величие?
В справочниках с грифом «записей не сохранилось»? Или там, где из осколков памяти — пожелтевших писем, старых фото, рассказов родных — складывается живой портрет человека?
История поставила точку на «СЕЙФе» в 1988 году. Но соло моего отца не закончилось. Оно перешло в шелест строительных чертежей, в щелчок затвора фотоаппарата. Растворилось в сказках на ночь и в выстраданных когда-то словах: «крепко-крепко и сильно-сильно». Это соло звучало не для толпы. Оно было предназначено для узкого круга: для друзей, для семьи. Для меня.
Эта статья стала для меня глубоким духовным и журналистским расследованием. Путешествием в прошлое, где каждая найденная деталь — строчка из письма, чьё-то воспоминание — была как лучик света, выводящий на след.
Должна отметить, что меня также вдохновили на написание материала те, кто понимает этот язык воспевания памяти: RAIGN, сказавшая в нашем интервью, что её лучшая песня — это разговор с отцом, которого не стало, когда ей было семь, а также пронзительная баллада «По камушку» группы Settlers, сложенная из таких же личных воспоминаний. Они показали, как творчество может стать мостом к самым сокровенным чувствам. Теперь и я прошла свой путь — по камушку, по слову, по обрывкам плёнки — и сложила свою песню. Не в нотах, а в буквах.
